Размер:
A A A
Цвет: C C C
Изображения Вкл.Выкл.
Обычная версия сайта
Demidov Yaroslavl State University

Только для онлайн-версии журнала ДеУ

Сегодня, 6 июня - день рождения Пушкина. Александру Сергеевичу – 220 лет.

Огромно литературное наследие поэта и не менее огромно количество воспоминаний, размышлений-эссе о нем и его творчестве, стихов и поэм, посвященных ему. Писали о нем и известные студенты и выпускники старого Демидовского.

Константин Бальмонт (1867 - 1942). Один из виднейших представителей поэзии Серебряного века, переводчик, эссеист. Учился в Демидовском юридическом лицее.

Статья "О звуках сладких и молитвах»"/
впервые опубликовано "Дни",  8 июня 1924

Только у вас мимолетные грезы 

Старыми в душу глядятся друзьями

Фет

Говоря о Солнце, ученый определяет место этого небесного светила в ряду других небесных тел и говорит о его физических и химических свойствах. Говоря о Солнце, я испытываю желание петь. Если же начну не петь, а говорить, мне всегда хочется сказать, рассказать что-нибудь совершенно личное. Может быть, ни для кого, кроме меня, не любопытное, не знаю, но непременно личное, связанное с чем-нибудь действительно пережитым, запомнившимся особенно, потому что это собственными чувствами было испытано.

Не помню уж в точности, сколько мне именно было лет, верно года четыре, когда моя мать прочла мне:

Зима... Крестьянин, торжествуя, 
На дровнях обновляет путь...

Кажется, что в этих строках особенного? Но так они поразили ребенка своей красотой и тайным, не сознаваемым, но чувствуемым своим значением, что, сколько бы еще я ни жил, где бы ни встречал я снежную зиму, - в первый час и миг ее наступления неизменно, как каждый день неизменно утреннюю молитву, я вспомню эти строки Пушкина. Что в них? Верная картина деревенской жизни? Напевность слов с волшебствующим внутренним переплеском созвучий, построенным на веющем звуке "в"? Или сказанный и несказанный, выраженный, как в каждом высоком создании искусства лишь полунамеком, призыв души к душе, всклик о торжестве обновления, радостная весть о возможности нового пути, ликующее самоутверждение чувства, основной закон которого в том, что оно вечное и не стареющее никогда?

Полстолетия пережитой жизни, жизни живой, а не мертвой или полумертвой, страны, сотни стран, события, подобные которым повторяются лишь раз в несколько тысячелетий, любовь, любви и неприязни, груды книг, целые книгохранилища, прочитанные с жадностью, длинная полоса других поэтов, родных по языку и родных в иноязычии волнующе-звучном, но вот, бродя в ночном отъединении по далекому от родных мест берегу Атлантического океана и видя среди быстрых белых облаков Луну, я не вспомню ни Шекспира, ни Шелли, но кто-то в моем уме прочтет с восхищением:

Сквозь волнистые туманы 
Пробирается луна, 
На печальные поляны 
Льет печально свет она.

Счастье - любить в шестнадцать лет. Раньше, в четырнадцать. Раньше еще. Счастье - любить всегда. И позже, и много позже. Но может ли что сравниться с блаженством, полюбив в шестнадцать лет, узнать, что сказано о твоей любви в звездном разговоре меж небом и землей, сказаны алмазные верные слова:

И сердце вновь горит и любит оттого, 
Что не любить оно не может.

Полюбив и поняв, что любишь, в тот же час родиться поэтом. О, не тем, что пишет стихи, не тем, что их читает друзьям, совсем не тем, что отдает их в печать и видит их напечатанными, но тем первоначальным, исконным, неприкосновенным, звездно отъединенным, о ком бессмертный волшебник сказал:

Блажен, кто про себя таил 
Души высокие созданья... 
Блажен, кто молча был поэт...

А когда первое раскаяние избороздит своим огненным лезвием юную душу, когда когтями железной кошки схватит оно тем вернее неопытное сердце, чем в нем больше чистоты и неосведомленности, так что черный туман, исходящий из этого сердца в часы томительные, похож на два демонские крыла, завладевающие всем временем и всем пространством, - кто, как не Пушкин, даст в руки юноше свое "Воспоминание", и поведет его не к омуту, не к сатанинской взметенности, полной преступного своеволия, а к строгому взгляду вовнутрь себя, к очистительной беседе с самим собой?

Воля, воля. Чистосердечное покаяние, мудро язвящая змея угрызений, сердце, исторгнутое из груди и прижженное горящим углем, - и душа опять чиста, обновленье всегда торжествует свой путь.

Не снова ли зима пришла и рассыпалась клоками? Не снова ли весна с своим тяжелым умиленьем и приманчивыми для пчел клоками? Не снова ли осень в вещем, праведном кругообороте, багрянец и чистое золото лесов, любимое время волшебника?

И с каждой осенью я расцветаю вновь.

Когда я захочу чисто звуковой поэзии, той напевности внутренних переплесков стиха, без которой не мыслю - для себя - поэтическое творчество, я раскрою Пушкина, и он споет мне о рокочущей грозности горных рек:

Вдали - кавказские громады: 
К ним путь открыт. Пробилась брань 
За их естественную грань, 
Чрез их опасные преграды; 
Брега Арагвы и Куры 
Узрели русские шатры.

Когда мне захочется услышать влажный всплеск волн, я перечту в тысячный раз пушкинский "Обвал" или строки "Медного всадника":

Нева вздувалась и ревела, 
Котлом клокоча и клубясь, 
И вдруг, как зверь остервенясь, 
На город кинулась. Пред нею 
Все побежало, все вокруг 
Вдруг опустело... Воды вдруг 
Втекли в подземные подвалы...

Когда, разлученный с любимой, что за седьмою рекой, за десятой горой, я неотступно захочу почувствовать ее около себя, я не буду перечитывать ее милые строки, я не буду перечитывать ту или иную мою книгу стихов, с нею связанных навсегда, я раскрою Пушкина и, как молитву, прочту:

Нет, поминутно видеть вас, 
Повсюду следовать за вами, 
Улыбку уст, движенье глаз 
Ловить влюбленными глазами...

Я прочту:

Чтоб только слышать ваши речи, 
Вам слово молвить...

И моя желанная - со мною, я чувствую ее присутствие около себя и знаю, что невозвратимость прошлого и непереходимость огненной пропасти не суть препятствия.

Пушкин любил коня и все, что с ним связано. Не с конем ли в содружестве свершены богоподобным человеком все его наилучшие подвиги? И когда пред его покорительным взором возникла кобылица молодая, честь кавказского тавра, не он ли сказал:

Погоди, тебя заставлю 
Я смириться подо мной: 
В мерный круг твой бег направлю 
Укороченной уздой.

В этих четырех строках - полный завет совершенного художественного делания. Сосредоточенная буря. Эти слова подходят к нашему первосоздателю совершенного стиха и совершенной прозы. Юноша, носивший звучное имя - Лермонтов, хорошо сказал о крови Пушкина, что она - праведная. Да, праведная, правильная, во всем верная, эта горячая русская кровь, понимавшая все и расцвеченная последними зорями его родного африканского Солнца.

Константин Бальмонт 

29 мая 1924 г.


Возврат к списку